Гуманисты были единодушны в признании активности самого процесса познания и его самостоятельности, независимости от божественной воли. Леонардо да Винчи, Бруно и Галилей важным условием знания считали опыт, что еще более подчеркивало творческие возможности человека в познании действительного мира. Все это подготовило полный отрыв науки от теологии и религии.
Знание, поскольку оно определяет творчество, провозглашалось многими гуманистами как главная цель человеческого бытия, рассматривалось как высшая этическая цель. В системе добродетелей так называемые теологические добродетели во главе с верой уступили место добродетелям разума — знанию, мудрости, благоразумию, воспринятыми из античной этики.
Стремление к знанию рассматривалось не только как путь к моральному совершенствованию каждого человека, но приобретало характер общественного долга. Принцип служения обществу, определивший назначение человека, был общим для всех направлений в гуманизме, хотя эта идея приобретала различные конкретные формы: политическая деятельность — у Салютати, Макиавелли; труд — у Альберти, Бруно; занятия наукой — у Ландино, Пико. Даже в тех случаях, когда целью жизни провозглашались личная польза и наслаждение, как у Баллы, эгоистический принцип не вступал в противоречие с общественным благом. Эпикурейские теории эпохи Возрождения имели скорее антиаскетическую направленность, чем антиобщественную.
Гуманизм решительно порвал с аскетической этикой католицизма. Осуждение института монашества, лицемерного аскетизма и ханжества духовенства стало содержанием многих гуманистических трактатов. Идее пренебрежения плотью во имя свободы религиозного духа противопоставлялись теории гармонии тела и души, чувств и разума во имя совершенства человеческой природы, ради высшего проявления творческих способностей человека.
Перечисленные особенности гуманистической идеологии лишь в основных чертах характеризуют мировоззрение эпохи Возрождения и далеко не исчерпывают всего богатства его содержания, однако именно эти черты представляются нам наиболее важными и существенными для понимания общего характера итальянского гуманизма.