Стало обнаруживаться, что, сокрушая отжившие порядки в Италии и отчасти поддерживая республиканское движение, Бонапарт заботился не столько об итальянских национальных интересах и торжестве республиканских принципов, сколько о создании здесь таких условий и такого политического строя, которые позволили бы Франции занять господствующее положение на Апеннинском полуострове и выкачивать из страны ее богатства.
Эта политика, отражавшая усиление антидемократических и антиреволюционных тенденций среди господствующих кругов Франции и проводившаяся (пусть с теми или иными нюансами) как Бонапартом и другими французскими военачальниками, так и гражданскими агентами Директории, определила характер государственного устройства новых итальянских республик и наложила глубокий отпечаток на их политическую и общественную жизнь.
Государственная структура Цизальпинской и Лигурийской республик во многом напоминала французскую, поскольку она опиралась на конституции, представлявшие собой почти точный слепок с французской конституции 1795 г., отменявшей всеобщее избирательное право и значительно урезывавшей демократические права народа. Формально власть на территории каждой из этих республик осуществляли законодательный корпус и директория из 5 человек. Однако их состав не избирался, а почти целиком назначался французскими генералами и комиссарами парижской Директории. Например, все члены законодательного корпуса и директории Цизальпинской республики были первоначально назначены Бонапартом. Французы с неусыпным вниманием следили за постановлениями высших органов власти в итальянских республиках, вмешивались в их деятельность, а в тех случаях, когда считали это необходимым, бесцеремонно перекраивали их состав. Следовательно, итальянские республики не являлись суверенными, независимыми государствами. Они должны были служить послушным орудием французского господства и прикрывать его фасадом республиканских институтов. Робкие попытки властей Цизальпинской республики добиться большей самостоятельности тотчас же пресекались.