Лингвистические исследования показали, что между «Древней» и «Новой Романией» происходили взаимные перемещения и существовало прямое и постоянное общение. Отсюда можно сделать вывод, что у румынского языка была не одна «прародина», а много. Преемственность «Древней Романии» не следует трактовать как нечто неизменное на одних и тех же землях в течение веков. Под таковой следует понимать сохранение языка, устойчивость его позиций и передачу из поколения в поколение в «Новой Романии». Ни Карпаты, ни Дунай никогда не отделяли румынские общины друг от друга и не являлись препятствием для контактов между зонами, входившими в «Древнюю» или «Новую Романию». В Карпа-то-Дунайском и Балкано-Дунайском регионах румынам удалось создать, проходя через чередующиеся периоды сближения и разобщенности своих поселений, «мобильную преемственность» ра пространстве, охватывавшем «Древнюю» и «Новую Романию».
Что касается времени возникновения румынского как отдельного самостоятельного языка, то отсутствие письменных документов раннего средневековья очень затрудняет точное определение этой даты. Наиболее часто используемый метод — это сопоставление с периодом появления других романских языков на Западе. Несколько письменных документов помогают сделать важные уточнения. Так, в 813 г. в эдикте, изданном городским советом французского города Тур, говорилось о необходимости переводить проповеди с латыни in rusticam Romanam linguam. 842 годом датируется знаменитая Страсбургская присяга сыновей Карла Великого — старейший сохранившийся текст на старофранцузском. В этот же период, подразумевая различие между романскими и германскими языками на европейском Западе, Гай-мон Оксеррский пишет о lingua Romana. Анонимный летописец XII в. из Диоклеи (Дукли) упоминает о сходных фактах в регионе восточнороманского мира IX —Хвв.