В соответствии с этим правительство прилагало все усилия внутри страны, чтобы не допустить никаких эксцессов и крайностей, взывало к разуму, настаивало на умеренности и дисциплине, дабы подтвердить репутацию нового порядка в Неаполе как нереволюционного и тем самым устранить повод для иностранной интервенции.
Настойчиво, если не слепо, придерживаясь эгой политической линии, которая неизбежно вела к угасанию первоначального энтузиазма, конституционное правительство допустило серьезные просчеты, вызванные недостаточной информированностью об истинных намерениях великих держав в отношении Неаполя. Самый серьезный просчет заключался в том, что власти (как, впрочем, и многие неаполитанские либералы) питали малообоснованные надежды на помощь России. С первых же шагов революции вера в неизбежную поддержку Александра I (чей мифический либерализм делал его в эти годы кумиром итальянских конституционалистов) играла весьма важную роль в политических расчетах как карбонариев, так и вставших у власти мюрати-стов 176. Однако если Александр I одно время и выступал против австрийской интервенции в Неаполь, боясь, что австрийское господство в Италии станет безграничным, то осенью 1820 г. страх перед революцией заставил его покончить с колебаниями и присоединиться к Австрии, настойчиво призывавшей к подавлению мятежного Неаполя из опасения, что его примеру могут последовать другие итальянские государства, и прежде всего Ломбардия и Венеция. В ноябре на конгрессе в Троппау русский император поддержал принцип интервенции в любое государство, принадлежащее к Священному союзу, если главные державы сочтут, что проведенные в нем реформы являются незаконными и подрывают принципы легитимизма. Это изменение позиции России не было должным образом оценено неаполитанскими либералами. Даже в конце января 1821 г., когда новый конгресс Священного союза в Лайбахе окончательно санкционировал австрийскую интервенцию, правительственный вестник «Джорнале коституционале», отражая настроения министерских кругов, продолжал предаваться иллюзиям о возможности предотвращения австрийского вторжения «государем, даровавшим свободу полякам»; исходя из этого, газета советовала читателям проникнуться уверенностью, что «все военные угрозы так и останутся угрозами».