Так, если к 1911 г. в северных районах страны была сосредоточена подавляющая часть (от 65 до 71%) крупных предприятий, насчитывавших от 100 до 1000 и более рабочих, то в южных районах, обладавших весьма ограниченным промышленным потенциалом, по-прежнему преобладали ремесленные мастерские. И хотя в этих районах проживало до 40% всего населения страны, лишь 9,5% местных жителей было занято в промышленности17. Но и основная отрасль хозяйства — земледелие — развивалась крайне медленно, а в некоторых районах даже деградировала. Показательно, что производство зерновых, в частности, редко превышало в предвоенные годы 3—5 центнеров с гектара (при отнюдь не высокой средненациональной норме в 10—11 центнеров). Отсталость южных районов проявлялась во всех областях общественной жизни: население Юга страдало от бездорожья и нехватки жилищ, от вопиющего недостатка больниц и школ. Не случайно процент смертности был здесь наиболее высоким, а число неграмотных составляло, ио данным 1911 г., от 54 до 90% местного населения. Создавшееся положение было в значительной мере результатом «политического выбора» правящих групп, не только практически противившихся осуществлению серьезных мер по «возрождению» Юга, но приносивших эти районы страны в жертву процессу индустриализации Севера, о чем свидетельствовало, в частности, непосильное налоговое бремя, которое ложилось на плечи трудящихся Юга,— бремя налогов, какого не знали сравнительно более богатые районы Севера. Хищнические формы эксплуатации, хроническая безработица, ибо ни отсталое земледелие Юга, ни промышленность Севера не в состоянии были поглотить «избыточную» рабочую силу,— таков был удел крестьянских масс Южной Италии, обреченных на невыносимую нужду. Эмиграционный поток, еще в конце XIX в. принявший внушительные размеры, достиг теперь еще большего размаха. Это было подлинное бегство гонимых голодом людей, которым родина не могла обеспечить элементарных условий существования.
|