После туринского восстания голоса сторонников военной диктатуры начали звучать все настойчивей. «Туринские события, — писала «Идеа национале», — показали, как распространен в Италии дух возмущения и восстания. Поэтому нам нужно правительство, которое сумело бы любой ценой добиться единства нации» (т. е. задушить классовую в ней борьбу.— К. К.). Эта газета звала итальянскую буржуазию «учесть пример России» и покончить с парламентаризмом и с «иллюзиями демократии». «Парламент стар, мы отказываемся собираться под его знаменем»,— заявлял Муссолини 104. С углублением революционного кризиса в стране число сторонников подобной политики росло. Часть итальянских деловых кругов также склонялась теперь к мысли о диктатуре, и газета «Траффико» — орган крупных кораблевладельцев и спекулянтов Генуи — прямо заявила в октябре 1917 г., что если Италии был нужен когда-либо диктатор, то это сейчас. Но большинство итальянских политических деятелей и деловых людей все еще считало подобную политику черезчур опасной. «Мы должны сохранить в неприкосновенности парламент, этот великолепный охранительный вал», — заявляла джолиттианская «Стампа». «Она (палата.— К. К.) неизменная основа существующего строя. Тот, кто захочет действовать помимо нее, неизбежно приведет страну к режиму клубов и советов»,—утверждал полуофициоз «Джорнале д'Италия».
20 октября, когда открылась сессия итальянского парламента, палата депутатов с первого же дня оказалась расколотой на сторонников и противников военной дактатуры. Итальянское правительство, не примыкая официально ни к тем, ни к другим, вновь оказалось между двух огней.
Теоретическая дискуссия в ИСП о путях борьбы за мир
Страстные дискуссии — иного, конечно, порядка — шли поздней осенью 1917 г. и в ИСП. Проходили они в ходе подготовки к очередному конгрессу ИСП. Решение о его созыве было принято руководством партии по настоянию левых, надеявшихся, что конгресс укажет партии путь для борьбы с войной.