если на-роду, в самом младенческом состоянии, врождено стремление знать свое прошедшее, объяснить себе, как произошло то общество, в котором он жи-вет; если религиозное уважение к отцам требует сохранения памяти об них; если это врожденное человеку уважение заставляет находить в преданиях старины живое поучение; если все народы с величайшим наслаждением прис-лушиваются к сказаниям о делах предков; если эти сказания при отсутствии грамотности передаются устно, а при зачатках грамотности первые записы-ваются; если таков общий закон жизни народов, то нет никакого основания предполагать, что в жизни русского народа было иначе, и отодвигать появ-ление летописей как можно далее от времени появления христианства с гра-мотностию, тем более, что с Византиею были частые, непосредственные свя-зи. Византия служила образцом во всем относящемся к гражданственности, и Византия представила образец летописей, с которыми можно было познако-миться даже и в славянских переводах.
Сказавши, что Византия служила образцом во всем, относящемся к письменности, мы уже решили вопрос относительно формы, в какой должны были явиться у нас первые памятники собственно исторического содержания: они должны были явиться в виде летописи (хроники, анналов), погодного записывания известий о событиях, без всякой собственно исторической, на-учной связи между ними. Выражения: сухое, краткое записывание никак не могут идти в общих признаках для определения летописи: летописные извес-тия отличаются сухостию и украшенностию, краткостию и обилием вследствие различных условий - местных, личных, случайных и постоянных, как увидим впоследствии. Теперь же следует вопрос: кто у нас на Руси должен был первоначально заняться записыванием событий, составлением летописей? Мы видели, что если между князьями, а вероятно и в дружине их, были охотни-ки собирать и читать книги, то это были только охотники, тогда как. на Руси существовало сословие, которого грамотность была обязанностию и ко-торое очень хорошо сознавало эту обязанность, сословие духовное.