Чтоб наливка не мала была, смотря по чаре, доброй бы работы наливка была; твоя, брата моего, любовь ночью и днем с сердца не сойдет; серебряную чашу меду за твою, брата моего, любовь всегда полную пьем; у нас такой чары сделать мастера доброго не добудешь, а у тебя мастера есть». Иоанн послал сказать хану: «Мы говорили литовским послам, чтоб и с тобою князь их был в мире; а не известили тебя о нашем союзе с Литвою потому, что была зима. Если помиришься с литовским, то очень хорошо, а если он с тобою не помирится или, помирившись с нами и с тобою, друг станет опять нам недругом, тогда мы с тобою перешлемся и будем делать по совету, как нам будет пригоже». С другим послом Иоанн велел сказать хану еще яснее: «Если теперь Александр с тобою помирится, то ты дай нам знать; если и не помирится, то ты также дай нам знать, а мы с тобою, своим братом, и теперь на него заодно». Между тем частые сношения между Москвою и Литвою не прерывались: Александр все требовал, чтоб отданы были земли, захваченные Иоанновыми подданными у Литвы по заключении уже мира, требовал высылки общих судей для решения споров между пограничниками, требовал, чтоб тесть, по договору, помирил его с Менгли-Гиреем и Стефаном, которые, толкуя о мире, опустошают его волости. Иоанн отвечал: «Мы посылали к зятю говорить о том, что он имя наше пишет не так, как следует по мирному договору, о церкви, которой он не строит для жены своей, о панах и паньях греческого закона, которых он к ней не приставляет, а он в ответах своих обо всех этих начальных, больших делах ничего нам не говорит, он требует, чтоб мы, по договору, помирили его с Менгли-Гиреем и Стефаном молдавским, а сам договора не соблюдает. Но мы, памятуя наше свойство, что наша дочь за ним, посылаем к Менгли-Гирею и Стефану, чтоб помирились с Литвою, хотя бы нам и непригоже было посылать, когда он из крестного целования выступает.
|