Замыцкий так описывал своей прием: «Магистр принял меня с великою честию, сам ко мне пришел и речей слушал, сам меня к себе к столу провожал и шел от меня по левую сторону, за столом посадил на своем месте». Альбрехт дал знать великому князю, что общее вооружение против турок не состоялось, следовательно, незачем заключать перемирие с Сигизмундом; что он, магистр, в июле или августе непременно начнет войну и пойдет на Данциг, для чего просил о немедленной высылке денег. После неоднократного повторения этой просьбы великий князь велел отправить деньги в сентябре 1519 года. Когда великий магистр дал знать магистру ливонскому, чтоб он велел проводить московского посла с деньгами, то Плеттенберг отвечал: «Я к московскому государю живу поближе прусского магистра и русский обычай знаю: на словах сулят, а на деле не исполняют». Когда же ему сказали, что московский посол действительно приехал в Ригу с деньгами, то Плеттенберг встал с места и, подняв руки к святым, сказал: «Слава тебе, господи, что великий государь царь всея Руси такое жалованье великому магистру оказал: надобно нам за его жалованье головами своими служить!»
Альбрехт начал войну с Польшею; узнавши об этом, великий князь послал ему денег еще для найма 1000 человек пехоты; но с одною этою помощию ослабевший Орден не мог противиться Сигизмунду. Стесненный последним, Альбрехт должен был войти с ним в мирные соглашения, вследствие которых получил орденские земли в наследственное владение, но с вассальными обязанностями к Польше. Так рушился окончательно знаменитый Тевтонский орден, имевший по отношениям своим к Литве такое важное значение в нашей истории.
Союз с Альбрехтом был по крайней мере полезен тем для Московского государства, что развлекал силы неприятеля: после нападения на Опочку литовские войска не являлись более в русских пределах, но московские входили несколько раз в Литву. В 1518 году князь Василий Шуйский с новгородскою силою и большим нарядом, а брат его, Иван Шуйский, с псковскою силою выступили в поход к Полоцку.