Король по-прежнему старался только протянуть время, чтоб иметь
возможность собраться с силами и поднять хана: теперь, по взятии Полоцка, он
менее чем когда-либо мог надеяться на заключение выгодного мира или даже
перемирия. Он прислал гонца с предложением продлить перемирие вместо
Успеньего дня до Благовещенья, но царь не согласился и продлил срок только
до 6 декабря того же 1563 года. Уведомив об этом хана, король велел сказать
ему, что переговоры с Москвою будут ведены только для освобождения пленных,
взятых в Полоцке, а мир заключен не будет, чтоб он, хан, поэтому шел
непременно зимою на Москву, которой все силы тогда будут устремлены на
Литву, что если и заключено будет перемирие, то не далее, как только до июля
месяца; посол королевский должен был спросить у хана, надобно ли королю
послать к султану, чтоб поднять и его на Иоанна. Эти сношения остались
тайною для Москвы, но обнаружились другие, и когда приехали в Москву послы
литовские - крайчий Ходкевич и маршалок Волович, то бояре встретили их
упреками, что троцкий воевода присылал в Тарваст к боярскому сыну князю
Кропоткину с грамотою, в которой звал его отъехать к королю, выставляя на
вид жестокости Иоанновы; перехвачены были грамоты Сигизмунда-Августа к
королю шведскому, в которых он старался уговорить последнего к войне с
Москвою; Иоанн велел сказать послам: «Это ли брата нашего правда, что
ссылается с шведским на нас; а что он не бережет своей чести, пишется
шведскому братом ровным, то это его дело, хотя бы и водовозу своему назвался
братом - в том его воля. А то брата нашего правда ли? К нам пишет, что
Лифляндская земля - его вотчина, а к шведскому пишет, что он вступился за
убогих людей, за повоеванную и опустошенную землю; значит, это уже не его
земля! Нас называет беззаконником, а какие в его земле безбожные беззакония
совершаются, о том не думает (Иоанн разумел здесь распространение
протестантизма в Сигизмундовых владениях). Брат наш к шведскому, пригоже ли
такое укорительное слово, пишет, что москвичи - христианские враги, что с
ними нельзя постоянного мира, дружбы и союза иметь? Потом епископы и паны
оказали неподобную гордость: прежде они назывались братьями и грамотами
ссылались с нашими боярами, а теперь затеяли ссылаться с митрополитом, тогда
как митрополит у нас в такой же чести, как наши братья: так пригоже ли
подданным нашим митрополиту братьями писаться?»
|
