Иоанн ждал второго нашествия турок, видел, что хан может быть ему полезен в этом случае, и потому отвечал очень ласково; отказавши насчет Казани и Астрахани, писал: «Мы бы тебе, брату своему, за Магмет-Гиреевские поминки не постояли, но в Москве был пожар большой, и книги, в которых те поминки значились, потерялись; а который ты нам счет прислал Магмет-Гиреевским поминкам, то здесь старые люди говорят, что столько никогда не посылывалось, и ты бы, брат наш, этот счет пересмотрел и дал нам знать, как тебе с нами вперед в дружбе и братстве быть».
Но главная опасность грозила из Константинополя: если тяжело было при
войне Ливонской и при отсутствии постоянного войска держать рать на берегах
Оки против хана, то еще тяжелее было держать другие многочисленные полки в
отдаленной Астрахани; Иоанн знал, что султан на весну замышлял новый поход к
этому городу, а хан в то же время должен был идти к Москве, причем малейший
успех турок в низовьях Волги служил знаком к восстанию недовольных
казанских. Имея глаза постоянно обращенными к берегам Балтийского моря,
готовясь к важным событиям в Литве и Польше, считая себя небезопасным внутри
государства, Иоанн должен был употребить все средства, решиться на важные
пожертвования, чтоб только склонить к миру хана и султана. Соглашаясь давать
Магмет-Гиреевские поминки первому, царь в 1570 году отправил посла
Новосильцева в Константинополь под предлогом поздравления Селима с
восшествием на престол: посол должен был напомнить султану о прежних приятельских отношениях предшественников его к предшественникам Иоанновым и, главное, внушить, что магометанство не терпит никакого притеснения в новых владениях московских, завоеванных у татар; рассказавши о казанских делах при Иоанне III, Василии, Иоанне IV, Новосильцев говорил султану: «Государь наш за такие их неправды ходил на них ратью, и за их неправды бог над ними так и учинил. А которые казанские люди государю нашему правдою служат, те и теперь в государском жалованьи по своим местам живут, а от веры государь их не отводит, мольбищ их не рушит: вот теперь государь наш посадил в Касимове городке царевича Саип-Булата, мизгити (мечети) и кишени (кладбища) велел устроить, как ведется в бусурманском законе, и ни в чем у него воли государь наш не отнял; а если б государь наш бусурманский закон разорял, то не велел бы Саип-Булата среди своей земли в бусурманском законе устраивать».
|