Иногда могущественные паны позволяли своим урядникам вмешиваться даже в духовный суд митрополита, и лица духовные в надежде на покровительство какого-нибудь могущественного вельможи позволяли себе пренебрегать властию митрополита: в 1554 году митрополит Макарий жаловался королю, что княгиня Слуцкая приказывает наместникам своим вступаться в дела духовные, судить священников, сажать их в заключение, разводить мужей с женами; когда митрополит за двукратную неявку к суду запретил отправлять службу слуцкому архимандриту Никандру, то последний митрополичьей грамоты не захотел и читать, служку, присланного с нею, прибил, а сам прибегнул к покровительству княгини Слуцкой, которая за него заступилась. Король запретил княгине подобные поступки.
Короли по праву подаванья продолжали жаловать православные монастыри
светским людям в управление: так, в 1562 году Сигизмунд-Август отдал
полоцкий Предтеченский монастырь дворянину Корсаку с условием, чтоб он
держал в монастыре наместника, особу духовную, человека ученого, который бы
умел в делах духовных управляться по закону греческому. В 1568 году на
городенском сейме митрополит Иона между прочими просительными статьями
представил королю, чтобы достоинства духовные не раздавать людям светским, и
если королю случится отдать духовную должность светскому человеку и
последний в течение трех месяцев не вступит в сан духовный, то владыка
вправе отбирать у таковых достоинства и хлебы духовные и раздавать людям
духовным. Король отвечал, что просьба справедлива; но что если кто-нибудь из
пожалованных не захочет вступить в духовное звание, то владыка не имеет
права отбирать у него пожалования и отдавать другому, а доносит об этом
королю, который сам отбирает пожалования и отдает другим, кого признает
достойным. Такой ответ, как видно, был дан с тем, чтоб уклоняться, когда
нужно, от исполнения просьбы: в 1571 году Сигизмунд-Август отдал киевский
Межигорский монастырь безо всякого условия дьяку коронной канцелярии
Высоцкому за верную службу, желая еще более усилить в нем ревность к службе;
ясно, что дьяк, который должен был продолжать канцелярскую службу, не мог
постричься в монахи. Но в других случаях припоминали ответ королевский,
данный на городенском сейме.
|