Что ты писал о Шкоте, то такой рыцарский и великий человек достоин быть при государе нашем, только теперь ехать ему к государю не время, а как время будет, то я к тебе отпишу. Посылаю к тебе для любви, на свадьбу дочери твоей, сорок соболей: столько же посылаю к графу Шкоту, отдай их ему». Великое дело, годное всему христианству, было только на словах да на бумаге. К московскому двору обращались только тогда, когда его помощь нужна была австрийскому дому, когда нужно было помочь Максимилиану взойти на польский престол, когда Рудольф нуждался в помощи против турок. Осенью 1593 года в Москву дали знать, что идет цесарев посол, опять тот же Варкоч. Московское правительство было очень озабочено в это время внешними отношениями, смертию шведского короля Иоанна, вследствие которой польский король получил и престол шведский, родственным союзом Сигизмунда с австрийским домом, делами турецкими. Приставу, который должен был встречать посла, дан был наказ: проведать, на какой мере положено у цесаря и брата его Максимилиана с Сигизмундом польским? Каким обычаем цесарь отдал за Сигизмунда племянницу свою? Какие слухи у них о Сигизмунде: быть ему назад на Польском королевстве или быть ему на одном Шведском королевстве? И если не быть ему вперед на Польском королевстве, то кого будут выбирать в польские короли? И как теперь у цесаря дела с турским? Поминки большие цесарь к турскому посылает ли по-прежнему? Посол объявил, что император от брата своего дражайшего и любительного, государя царя, ожидает крепкой любви и соединения. Теперь они государи сильные, великие, всему христианству надежда, и вся вселенная на них смотрит, а неверные турки и татары всеми своими лихими умыслами на них, великих государей, стоят, христианство потоптать хотят. Теперь время, чтоб все христианские государи руки свои распростерли для братской любви и стояли б заодно против гонителя христианского.
|