Бекмана отпустили с грамотою, в которой Елисавета соглашалась позволить русским купцам торговать в Англии, с условием, чтоб царь дал Английско-Русской компании право исключительной торговли в своих областях. Но при отпуске Бекман не был допущен к Елисавете. Этим оскорбились в Москве, и приговорил государь с боярами отписать к королеве Елисавете с вычетом о после ее и о гостях и что толмача Бекмана не по-пригожу отпустил дьяк ее, а не сама она, о том подлинно выписать, а грамоту послать с англичанином, В грамоте говорилось: «Дело не схожее указывать нам в наших государствах - тому торговать, а иному не торговать; гости твои бьют тебе челом не по делу, хотят одни корыстоваться, а других мимо себя пускать не хотят; в наших государствах с божиею помощию всяких товаров довольно и без твоих гостей, государства наши великие и людей в них, и всяких товаров много».
Англичанин, с которым приговорили послать эту грамоту к Елисавете, купец Горсей, должно быть, объяснил в Лондоне состояние дел при московском дворе, указал, к кому нужно обратиться, чтоб получить желаемое. Елисавета прислала с Горсеем грамоту к царице Ирине, где писала, что часто слышит о ее мудрости и чести, что слава об этой мудрости разнеслась по многим государствам; прислала к ней опять лекаря Якоби, знатока в женских болезнях. Но главное, Елисавета прислала грамоту к Годунову, в которой называла его кровным любительным приятелем, как переводили в Москве. В грамоте к царю Елисавета оправдывала поведение посла своего Боуса тем, что его очень рассердили, приказывая снимать меч при входе к царю: «Такое недоверие нас очень опечалило, - писала Елисавета, - в наших землях это великое бесчестие, когда велят меч снять, и за такое бесчестие в сердце нашего посла великая кручина была, и что ни делал, все с кручиною. А теперь сказал нам Горсей, что меч отнимают у послов по вашему обычаю, как у вас всегда ведется в царстве, и мы, узнав это, перестали кручиниться и надеемся, что между нами будет вечная любовь».