При их содействии — именно Филиппа в северных районах страны, а афинян и фиванцев в южных — началось восстановление фокидских городов, а вместе с тем и возрождение политической жизни и государственности
всего лишь поборниками фокидского национализма с сильной личной заинтересованностью в успехе их дела (he and his successors were only champions of Phocian nationalism with a strong personal interest in the success of their cause). У них не было планов добиваться гегемонии в Греции в целом — это было целью их победителя Филиппа» (Parke Н. W. Greek Mercenary Soldiers, p. 136). За вычетом последнего утверждения об ограниченности целей фокидских диктаторов (оно опровергается завоеваниями Ономарха), это — правильное замечание. Оно осталось, однако, у Парка без развития и не повлияло на его общую оценку фокидских правителей фокидян. После Херонеи победитель — македонский царь — не отказался от предпринятых ранее шагов к восстановлению фокидских городов и даже еще более содействовал этому, сократив ежегодные репарационные взносы фокидян с 60 до 10 талантов.
Все же страна по-прежнему оставалась под македонским контролем. Возникает вопрос: не было ли в это время рецидивов тирании, искусственно стимулированных македонцами? Ответить на этот вопрос с определенностью не представляется возможным. В принципе не исключено, что при Филиппе или Александре в отдельных фокидских городах могли существовать «коллаборационистские» тиранические режимы, подобно тому как это было в других районах Эллады, однако никакими достоверными сведениями на этот счет мы не располагаем.
Так, в частности, обстоит дело и в случае с Мнасоном, сыном Мнасея, из Элатеи. Отец Мнасона был одним из самых богатых и самых могущественных людей в Фокиде. Он играл видную роль в политической жизни страны и был даже регентом при Фалеке. Мнасон, разумеется, унаследовал состояние и влияние отца, а Плиний Старший, упоминая о его пристрастии к изящным искусствам, даже называет его тираном.