В мужестве недостатка не было; Диодор рассказывает о замечательной самоотверженности, с которой защищали свои города селинунтяне и гимеряне в 409 и акрагантяне в 406 г. Однако организованность и единство оставляли желать лучшего. В 409 г. сиракузяне, а глядя на них и акрагантяне и гелойцы, промедлили с оказанием помощи Селинунту (Diod., XIII, 54, 3; 55, 3; 56, 1 сл.; 59, 1), а затем послали лишь незначительный отряд — всего около 4000 человек — на помощь Гимере (XIII, 59, 9). Впрочем, командовавший этим отрядом Диокл после первой же неудачи союзников счел за лучшее вернуться обратно в Сиракузы. Расплатой за такое малоинициативное ведение войны явилась утрата греками уже в первый же год важнейших форпостов в западной части острова.
Нам трудно судить о всех причинах этой опасной медлительности греков в организации отпора карфагенянам. Точно мы знаем только одно, что в 409 г. Сиракузы были заняты продолжением войны с халкидскими полисами и, разумеется, должны были покончить с этой войной прежде, чем выступить на помощь Селинунту и Гимере. Понятно также, что промедление признанных лидеров — сиракузян должно было сковать волю и остальных сицилийских греков. Однако, учитывая все, что мы выше изложили относительно состояния Сиракуз ко времени завершения второй войны с афинянами, надо думать, что отсутствие энергии и предприимчивости у крупнейшего греческого полиса Сицилии объяснялось и более общими причинами — усталостью массы граждан от непрерывных, изматывающих войн, давно уже сложившейся напряженностью в отношениях между различными политическими группами и лидерами, общим обострением внутренней социально-политической обстановки. Вторжение карфагенян не ослабило этой внутренней напряженности, но, напротив того, как и следовало ожидать, лишь усилило ее, а роковые неудачи первых лет войны должны были и вовсе до предела накалить обстановку — в Сиракузах так же, как и в остальных сицилийских полисах.
Так или иначе, в 409 г. Сиракузы оказались на грани политического кризиса, и в этой ситуации случилось неизбежное: и здесь, как и в полисах Балканской Греции, неустойчивость социально-политической обстановки развязала инициативу отдельных честолюбивых политиков, готовых — здесь именно больше, чем где-либо в другом месте — в случае конфликта с собственной общиной силой отстоять свое право на первенство и власть.