Более того: в мире сейчас найдется немного крупных городов, таких же безопасных, чистых и благопристойных, как австралийские мегаполисы. Социальные аналитики не раз пытались вывести некие умозаключения, исходя из далеко не благородного происхождения страны: мол, наследие уголовного прошлого породило неуважение к власти, а это и вызвало мощный всплеск профсоюзного движения или, напротив, привело к самодовольному конформизму, на протяжении всего нынешнего столетия оправдывавшему серьезные ущемление гражданских прав. Хьюз вывел формулу "конформисты-скептики": по его словам, австралиец любит считать себя непокорным мятежником - в пивной или на кухне, но когда ему представляется случай постоять за свои права, он поджимает хвост и беспрекословно подчиняется властям, проклиная её сквозь зубы, но тем не менее выполняя все, что прикажут. Многих австралийских государственных чиновников, от полицейских до работников иммиграционной службы, отличает поразительная спесь: иногда создается впечатление, что самый мелкий австралийский бюрократ получает наивысшее удовольствие от возможности сказать "нет". Несмотря на все эти разноречивые гипотезы, истина заключается в том, что очень немногие из современных австралийцев ведут свою генеалогию от ссыльных каторжников - большинство все-таки являются потомками вольных переселенцев из Англии, Шотландии и Ирландии, приехавших сюда в середине прошлого века, или иммигрантов последней волны. Хотя "уголовные корни" семьи некогда считались величайшим позором - и любое уважающее себя общество постаралось бы побыстрее стереть эту постыдную главу своей истории, хотя бы со страниц школьных учебников, - в сегодняшней Австралии происходит как раз обратное. Всякий, кто сумеет откопать среди своих предков хотя бы одного завалящего "зека", носиться с этим как с писаной торбой. В сиднейском историческом музее школьники с замиранием сердца обращаются к компьютерной базе данных, надеясь обнаружить хоть какую-нибудь ниточку, связывающую их со ссыльными убийцами и грабителями.
|