В этом смысле критика Платона бьет в правильную точку, не указывая, впрочем, со своей стороны никакой другой убедительной возможности для разрешения этих трудностей».
Отрицательный заряд в этом общем суждении был еще более усилен в последней работе Г. Берве. Этот крупнейший на Западе историк греческой тирании настаивает на безусловном преобладании — даже по сравнению с ситуацией в Сиракузах — абсолютистских монархических тенденций в державной политике Дионисия. «Если позиция Дионисия по отношению к сиракузскому полису, — пишет Берве, — выступала в двойном свете постольку, поскольку он распоряжался в городе как в силу своей должности чрезвычайного стратега, так и в силу своей тиранической власти, то дальнейшая область его господства как в Сицилии, так равным образом и в Италии и на побережье Адриатического моря являет однозначную картину территориальной монархии, в которой отдельные общины обладали лишь некоторой еще коммунальной самостоятельностью» .
Несмотря на последнюю оговорку, Берве склонен оценивать положение подчиненных общин в государстве Дионисия как по сути своей подданническое, и в этом суждении своем о подавлении сиракузским тираном полисной жизни греков он полностью солидаризируется с античной традицией. Мало того, что таким путем он закрывает все возможности для более сбалансированного, включающего и позитивные моменты суждения о государственном строительстве Дионисия. Ставя под сомнение искренность панэллинских устремлений Дионисия, указывая вновь на злонамеренное искоренение тираном ряда греческих общин и нарочитое заигрывание его с сикулами и италиками, Берве возвращает нас и к другому восходящему к классической древности взгляду — о безусловной ответственности Дионисия за запустение и варваризацию греческих областей Сицилии и Италии, а следовательно, и за конечное крушение мира западных эллинов.