Правые, тщетно противившиеся принятию этого решения (они боялись, что окажутся на конгрессе в меньшинстве), выступили в предсъездовской дискуссии с платформой, призывавшей к союзу с джолиттианской буржуазией и к защите демократических свобод. Левых социалистов, с подобной программой действий не согласных, правые упрекали в отсутствии чувства реальности, звали к отказу от догм, к числу которых относили «понимаемую с жреческой суровостью» борьбу классов.
Не отрицая необходимости борьбы за демократические свободы, левые социалисты, однако, подчиняли эту борьбу задачам борьбы против войны. В их доводах против сотрудничества с джолит-тианцами чувствовался подчас привкус сектантства (например, когда они заявляли об отсутствии какого-либо различия между Джолитти и Саландрой). Им нельзя было, правда, отказать в чувстве «исторической реальности», когда они указывали, что Джолитти не хочет активно бороться за мир.
Но главное внимание левых в ходе дискуссии обращалось на другие вопросы. Им нужно было выяснить путь для самих себя и для этого преодолеть не одну догму, хотя и заключались эти догмы не в том, в чем их видел Турати. Левые социалисты рвались к действию, к реальной борьбе за мир. Они хотели делать «что-то большее», чем просто агитировать, пропагандировать, разоблачать. «Итальянские социалисты,— писала еще в июле 1917 г., «Дифеза»,— чувствуют, что наступило время придать своим действиям характер более живой, энергичный и боевой. Гордая изоляция, в которую мы себя поставили, не присоединяясь к войне, наша постоянная критика господствующих классов... не могут более удовлетворять. Мы пацифисты, а не толстовцы и должны не ждать мира, а всеми силами работать, чтобы его ускорить».
На пути к действенной борьбе с войной стояла, однако, догма о необходимости единовременных и согласованных действий пролетариата всех основных стран Европы, широко распространенная в партиях II Интернационала еще в предвоенные годы.