Павел Диакон не говорит, что поделенные между лангобардами римские сельские жители сделались трибутариями, и не случайно: они издавна были трибутариями, а не стали таковыми после их распределения между лангобардскими поселенцами.
Неясным остается реальное положение тех поссессоров, которые (согласно первому отрывку из Павла Диакона) должны были вносить треть доходов. Они, конечно, надолго сохранились в качестве свободного римского населения. На это указывают постановления короля Лиутпранда 728 и 732 гг., который различает грамоты по римскому и по лангобардскому праву и предписывает, чтобы сыновья (очевидно, свободного) римлянина и лангобардской женщины считались римлянами (как и она сама) и жили по римскому праву. Эти постановления свидетельствуют о том, что еще в начале VIII в. не только существовала значительная масса римского свободного населения, но что это население в VIII в. рассматривалось как политически равноправное со свободными лангобардами и имело возможность жить по своему праву.
Но каково было социальное положение римских поссессоров в Лангобардском королевстве? Гипотеза превращения значительной их части в лангобардских альдиев явно несостоятельна, так как лан-гобардские полусвободные (альдии) не могли быть такими земельными собственниками, которые сохранили за собой 2/з доходов, а треть были в состоянии уплатить завоевателям: это предполагает наличие у них колонов, с которых они могли бы взимать такие доходы, о чем в источниках нет никаких сведений; альдии — полусвободные земледельцы, зависимые от свободных, а не землевладельцы.
Римские поссессоры, очевидно, остались в том же положении, в каком они находились во времена остготского господства, т. е. сохранили и свои земельные владения, и личную свободу. Что же касается взимания с них одной трети доходов (и их обозначения в качестве трибутариев), то, во-первых, эго была временная мера, а во-вторых, следует различать их политическое и социальное положение в Лангобардском королевстве.