По деревне поползли слухи (очевидно, всячески раздувавшиеся реакционным духовенством) о том, что земледельцы вообще ничего не будут получать за свой труд. Крестьяне в разгар страды прекращали сельскохозяйственные работы. Такие случаи стали, очевидно, частым явлением, если правительство республики вынуждено было уже в июне 1798 г. обратиться со специальным воззванием к деревенскому населению, чтобы опровергнуть подобные слухи66.
Но дело было не только в злоупотреблениях скупщиков и поставщиков. На римского крестьянина обрушилась волна вымогательств и повальных грабежей, чинимых французами. Чего только не требовали те, кто обещал итальянцам установить свободу и справедливость! Пшеница и овес, кукуруза и сено, скот, лошади, мулы, ослы, волы, повозки, тюфяки, постельное белье, рубашки, башмаки, одежда, бумага, пакля, свинец, кремни и другие вещи — все становилось объектом реквизиций67. Характеризуя положение в деревне, сенатский доклад, составленный в начале 1799 г., констатировал, что неимущие слои крестьян подвергаются беспощадному грабежу и что земледельцу пришлось увидеть, как «от плуга отрывают его вола, а из рук похищают плоды его трудов».
Дурной пример французов оказался заразительным: местные власти (в составе которых, как и в римском правительстве, доминировала буржуазия, отрицательно относившаяся к якобинцам) стали самовольно облагать население поборами и принудительными займами, распродавать общинные земли и присваивать церковные имущества69. Объявленный летом 1798 г. французским командующим обязательный набор в республиканскую армию, делавший, однако, исключение для сыновей зажиточных земледельцев и откупщиков70, также вызывал озлобление крестьян. Такое концентрированное давление на крестьянство не замедлило принести печальные для Римской республики плоды: начались крестьянские восстания.
Вступление французской армии в папские владения и установление здесь республиканского строя произошло в момент, когда в римской деревне сложилась весьма своеобразная обстановка.