Весь послевоенный период для советского общества была характерна асинхронность развития отдельных сфер жизни. Типичный пример таких «несовпадений» — полет 10. А. Гагарина в космос и бытовая нищета большинства граждан. Поразительной была готовность людей подчиняться давлению сверху, их общественная апатия, отчего все реформы пробуксовывали не только из-за половинчатости.
К середине 80-х годов субсидии на сельскохозяйственные товары съедали 35 процентов бюджета, коммунальные услуги — еще 15, сфера образования и науки поглощала тоже 15 процентов средств, на пенсии и другие социальные пособия шло 12 процентов. Из-за таких затрат пришлось сокращать даже военные расходы, однако преподносилось это как добрые побуждения «пламенных борцов за мир». В 1990 году общественные фонды потребления — предмет вечной гордости советской пропаганды — уменьшились до 600 рублей на душу населения, а в США они превысили 5200 долларов.
Если до 1994 года ученые Соединенных Штатов Америки получили 125 Нобелевских премий по экономике, физике, химии, физиологии, медицине, Англии — 56, ФРГ — 54, то дореволюционная Россия и СССР довольствовались лишь восемью. Система государственного социализма генерировала устаревший технико-экономический базис, высокий уровень неквалифицированного труда, поэтому в 1976—1985 годах наукоемкая продукция стран СЭВ в мировой торговле составила едва 1,5 процента.
Возникшая в 60-х годах проблема дефицита электроэнергии привела к тому, что 8 июня 1965 года первый секретарь КПУ П. Е. Шелест обратился с настоятельным требованием к ЦК КПСС включить в директивы пятилетки план строительства атомной электростанции мощностью 2,6 млн киловатт-часов. Украинские атомщики дали безответственное заключение о достаточной безопасности блоков будущей Центрально-Украинской АЭС (со 2 февраля 1967 года — Чернобыльской), посетив Белоярскую и Ново-Воронежскую станции. Хотя им было известно об авариях на этих АЭС, как и на трех блоках в США, на протяжении 1951—1961 годов, специалисты умолчали об этом.