бывальцы в Конс-тантинополе и других разноверных странах могли именно говорить то, что, по преданию, у летописца говорят бояре, которых Владимир посылал для из-ведывания вер: «Мы не можем забыть той красоты, которую видели в Конс-тантинополе; всякий человек, как отведает раз сладкого, уже не будет после принимать горького; так и мы здесь в Киеве больше не останемся». Эти слова находили подтверждение и между городскими старцами, и между теми из бояр Владимира, которые не бывали в Константинополе - у них было свое туземное доказательство в пользу христианства: «Если бы дурен был закон греческий, - говорили они, - то бабка твоя Ольга не приняла бы его; а она была мудрее всех людей». Заметим еще одно обстоятельство:
Владимир был взят из Киева малолетним и воспитан в Новгороде, на севере, где было сильно язычество, а христианство едва ли знакомо; он привел в Киев с севера тамошнее народонаселение - варягов, славян новгородских, чудь, кривичей, всеревностнейших язычников, которые своим прибытием лег-ко дали перевес киевским язычникам над христианами, что и было причиною явлений, имевших место в начале княжения Владимирова; но потом время и место взяли свое: ближайшее знакомство с христианством, с Грециею, прип-лыв бывальцев в Константинополе должны были ослабить языческую ревность и склонить дело в пользу христианства. Таким образом, все было готово к принятию новой веры, ждали только удобного случая: «Подожду еще немно-го», - говорил Владимир, по свидетельству начального летописца киевско-го. Удобный случай представился в войне с греками; предание тесно соеди-няет поход на греков с принятием христианства, хочет выставить, что пер-вый был предпринят для второго. Владимир спросил у бояр: «Где принять нам крещение?» Те отвечали: «Где тебе любо». И по прошествии года Влади-мир выступил с войском на Корсунь. Корсунцы затворились в городе и креп-ко отбивались, несмотря на изнеможение; Владимир объявил им, что если они не сдадутся, то он будет три года стоять под городом.