Тогда гранды попытались объединиться с кортесами и духовенством, чтобы совместно обсудить вопрос еще раз, несомненно, желая опереться на эти две силы в своем отказе утвердить новый налог, требуемый королем. Но король решительно воспротивился этому намерению, заявив, что знать и духовенство не являются сословиями кортесов и что с кортесами грандам говорить не о чем: «Его величество сказал: говорят, будто они (гранды) участвуют в кортесах (так говорили некоторые гранды), но они не входят ни в кортесы, ни в сословия». Намерение дворянства было продиктовано материальными соображениями; но если бы даже удалось осуществить его, несомненно, совместное собрание все равно не состоялось бы. Сами же сеньоры протестовали против того, чтобы их рассматривали как членов кортесов (это казалось им равносильным уравнению с плебеями при выполнении основной функции кортесов—утверждении налогов). Однажды подобное предложение было высказано в обращении дворян к королю, но пятнадцать человек, не согласившись с ним, покинули зал заседаний. Карл I запретил всякие соглашения между тремя сословиями, даже по частным вопросам; положение осталось неизменным, и хотя на заседания кортесов после 1538 г. (в 1566, 1570 и следующих годах) короля сопровождали некоторые дворяне, подлинными участниками этих кортесов являлись только низшие сословия.
Это не мешало королям очень часто созывать кортесы в XVI и XVII вв. (44 раза в царствование Карла I и Филиппов, ни разу при Карле II); но, хотя петиции кортесов были многочисленны и обоснованны, результат их был ничтожен, ибо основной причиной созыва кортесов всегда было намерение короля получить субсидию. Несмотря на истощение производительных сил страны, эти субсидии всегда утверждались, что доказывает ослабление представительных органов. Политические интересы, воодушевлявшие депутатов в прошлые века, более не существовали. Часто случалось, что депутаты, выбранные голосованием или назначенные по жребию (обе системы продолжали существовать), уступали свои полномочия лицам, которые не входили ни в состав городского совета, ни даже в состав населения данного города, а были «влиятельными особами, добивавшимися депутатского звания ради своих личных целей, а не ради общественного блага всего королевства или пославших их городов».