Это, безусловно, сообщало тиранической власти дополнительную устойчивость, но тогда и сама она перерождалась и переставала быть просто тиранией.
С другой стороны, коль скоро матерью тирании была нездоровая общественная ситуация, но самый характер этой ситуации в зависимости от места и времени существенно различался, должно быть естественным предположение о многоликое и многозна-чимости позднеклассической тирании. Как форма власти тирания — вполне определенное понятие, характеризуемое такими признаками, как более или менее открытая узурпация власти, преимущественная опора правителей на вооруженных наемников (при разоружении собственного народа), само правление в обстановке произвола и насилия при отсутствии для граждан каких-либо конституционных гарантий, использование правителями своей власти для преимущественного удовлетворения собственных, личных интересов, наконец, невозможность устранения таких правителей иным путем, кроме насильственного.
Повторяем: как форма власти тирания — однозначное понятие. Однако как историческое явление тирания, в частности тирания позднеклассическая, могла быть различной. Она могла быть откровенно беспринципным режимом, когда лицо или лица, возглавляющие режим, не видят в своей власти ничего другого, кроме возможности удовлетворить свои собственные эгоистические стремления. Такова была власть преемников Ясона в Фе-рах, отчасти Фалека Фокидского и большинства мелких тиранов, посаженных у власти посторонним вмешательством. Вместе с тем тирания могла рядиться в одежды защитницы дела народа и государства, как это, очевидно, было в случае с Эвфроном Сикионским. Она могла быть, наконец, формой действительного «национального» предводительства, как это было в случае с Ясоном — тагом Фессалии или с фокидскими стратегами-автократорами.
Соответственно различна была и историческая роль, которую суждено было сыграть тому или другому тираническому режиму: от безусловно негативной, сугубо разрушительной до позитивной и конструктивной.