Ввиду всего этого, патетически заключил Дионисий, он слагает с себя обязанности стратега, «ибо ему невыносимо, чтобы, в то время как другие продают отечество, он один и разделял опасности вместе с гражданами, и рисковал прослыть участником этого предательства».
Сцена удалась. Народ разошелся по домам с тягостным чувством. На следующий день было созвано народное собрание (Diod., XIII, 94, 4 — 95, 2). Дионисий выступил уже с формальным обвинением против своих коллег и своей речью до крайности возбудил раздражение народа против стратегов. В конце концов кто то из присутствующих закричал, что надо тотчас же назначить Дионисия стратегом-автократором. Нечего дожидаться, пока враги подойдут к самым стенам города; надо немедленно возложить все руководство военными делами на одного способного стратега. Ведь и в прежнюю войну победы над карфагенянами удалось добиться лишь потому, что был стратег-автократор — Гелон.
В накаленной, истерической обстановке этот призыв был немедленно подхвачен множеством голосов. Если бы кто-либо вздумал здесь протестовать, его бы попросту не услышали; впрочем, таких протестантов, кажется, и не оказалось. Собрание приняло решение о смещении прежних стратегов и о назначении Дионисия стратегом-автократором; разбор дела о «предателях» был отложен до другого раза.
Так состоялось по видимости конституционное — с соблюдением известных формальностей, со ссылками на исторические прецеденты, с подразумеваемыми обычными оговорками относительно цели и времени назначения (здесь — для ведения и на время войны с карфагенянами)25, — а на самом деле искусно инспирированное и проведенное в ненормальной обстановке и ненормальным путем (без формального предложения, без обсуждения по существу) избрание Дионисия в стратеги-автократоры.
Вновь назначенный стратег-автократор в соответствии со своими предыдущими обещаниями (см. выше, при описании пребывания Дионисия в Геле) немедленно внес предложение об увеличении жалованья воинам вдвое (Diod., XIII, 95, 1).