В Риме, как затем и в Париже,, было отклонено требование крайне левых о проведении «строго классовой политики» и «непримиримой» тактики, предусматривавшей отказ от избирательных блоков с буржуазно-демократическими партиями. Точку зрения «непримиримых» отстаивал на съезде Энрико Ферри (ставший впоследствии одним из их лидеров), его поддержали делегаты Пьемонта и отчасти Тосканы. Ферри доказывал, что в обстановке, созданной поражением реакции, тактика блоков уже нецелесообразна, ибо способна «подорвать основы социалистической идеологии». Эта аргументация, носившая на себе отпечаток сектантской узости, была весьма характерна для той реакции, которой левые элементы отвечали на засилие реформизма. Но на Римском съезде она успеха не имела. Большинством голосов (106 против 69 при 2 воздержавшихся) была принята резолюция, предложенная реформистами, согласно которой местным организациям предоставлялась «полная автономия», т. е. свобода действий в деле заключения избирательных союзов с так называемыми родственными, демократическими партиями.
Примечательно, однако, что разгоравшиеся на съезде страсти легко угасали. Так, Ферри, неоднократно выступавший с критикой реформистов, в то же время горячо призывал делегатов к сплочению рядов, указывая, что, каковы бы ни были решения съезда, на нем не могло быть «ни побежденных, ни победителей». Артуро Лабриола, в дальнейшем лидер «непримиримых», воздавал хвалу газете «Аванти!» и ее редактору, реформисту Биссолати, фактически отмежевываясь от критики, которой подверглась газета за первоначальную поддержку вступившего в буржуазное правительство французского социалиста Мильерана.
Съезд закончился под знаком всеобщего согласия и единства. И хотя внешним единодушием прикрывались первые признаки назревавших уже в партии серьезных идейных разногласий, победа реформистской тенденции представлялась несомненной. Более того, последующий период был «золотой порой» реформизма, окрепшего в условиях либерального поворота в политической жизни страны.