Кровавые репрессии обрушились и на крестьян провинции Лечче (Апулия).
Эти события вызвали в ответ крупные массовые народные выступления, носившие и на этот раз ярко выраженный политический характер.
Новый размах приняла с конца 1905 г. — после всероссийской октябрьской стачки и декабрьского восстания в Москве — и кампания солидарности с русской революцией. В движении протеста против злодеяний царизма по-прежнему участвовали широкие демократические круги и даже часть представителей либерально-консервативного лагеря, выступавшие против преследования свободы вероисповеданий и разжигания антисемитизма94. Движущей силой этой кампании оставались по-прежнему пролетарские массы, для которых русская революция была не только близким, родным делом, но и источником бесценного политического опыта. Не случайно в рядах социалистической партии в 1905—1906 гг. возобновилось обсуждение вопроса о всеобщей стачке и развернулась оживленная дискуссия по вопросу о характере русской революции и ее движущих силах. И хотя в решении последнего вопроса итальянское социалистическое движение не поднялось, да и не могло подняться, до того высокого теоретического уровня, какой был достигнут — главным образом благодаря В. И. Ленину — в русской социал-демократии, однако итальянские социалисты инстинктивно улавливали своеобразие этой первой революции XX в., гегемоном которой был рабочий класс.
В разгар декабрьского вооруженного восстания в России газета «Аванти!», посвятившая не одну статью выяснению характера революционных событий в России, теперь — в противовес предыдущим суждениям — отмечала отличие русской революции от буржуазных революций прошлого. «Совершенно иным,— писала газета,— является характер русской революции не только ввиду совершенно иного развития, которого достигли в современной России буржуазия и пролетариат, но прежде всего благодаря самосознанию, с которым пролетариат действовал».