Тем не менее события «Красной недели» свидетельствовали о серьезных политических трудностях правящих сил страны. Даже такой консервативный свидетель, как посол России Крупенский, констатировал в своем донесении: «На правительстве лежит тяжелая обязанность найти выход из создавшегося положения, залечить раны, открывшиеся на народном организме, и ясно сознать, что движение, подобное нынешнему, не есть явление случайное, но причины его лежат глубоко, в тяжелом экономическом положении народных масс, поднять которое следует признать первостепенной необходимостью для правительства».
События «Красной недели» были органической частью предвоенного политического кризиса, развернувшегося в капиталистическом мире. Они свидетельствовали об огромном горючем материале, накопившемся в Италии, и стихийном порыве народных масс к революционной борьбе. Однако руководство ИСП и ВКТ оказалось не на высоте событий. Реформистские вожди ВКТ стремились свести забастовку к демонстрации протеста и уже 11 июня 1914 г. поспешили заявить о ее прекращении, внеся сумятицу в ряды бастующих и ускорив свертывание забастовки. Лидеры же ИСП обнаружили в этих условиях свою неспособность руководить широкими массами, внести дух организованности, поставить четкую перспективу борьбы. Экстремизм анархистов, части социалистов и республиканцев, считавших возможным совершить революцию без учета объективных и субъективных условий, революцию в форме стихийного, никем не направляемого движения народных масс стимулировал проявление бунтарских настроений среди части борющихся.
«Красная неделя» продемонстрировала главную слабость рабочего движения в Италии в начале XX в. — отсутствие у пролетариата революционного руководителя в лице партии, вооруженной марксистской теорией, способной дать глубокий анализ политических и экономических сдвигов в итальянском обществе и определить, исходя из этого, программу и тактику движения. Несмотря на приход в 1912 г. к руководству партией левого крыла, ИСП по-прежнему сохраняла пороки, свойственные партиям II Интернационала.