Евангелие не требует от воина бросить оружие и отказаться от воинского дела; оно лишь запрещает несправедливую войну…»
Слова аббата-богослова Бернара Клервоского успокоили тех, кто сомневался в добродетелях рыцарей-монахов. Согласно его теории, орденские братья были безгрешными «воинами Христа, убивающими не человека, а зло. Каждый из них погибает со спокойной совестью, испытав великое счастье умереть за Бога. Можно запретить убивать язычников, но нет другого пути помешать их вторжениям и предотвратить притеснение верных. Нет для избравших для себя воинскую жизнь задачи благороднее, чем рассеять жаждущих войны язычников, отбросить служителей скверны, мечтающих отнять сокрытые в Иерусалиме сокровища, осквернить святые места и захватить святилище Бога». Свобода, пожалованная папой вместе со множеством привилегий, наполняла рыцарей сознанием собственной исключительности, что нередко приводило к конфликтам с местными властями. Чинимые орденом злоупотребления выходили за рамки католических традиций. Священники-иоанниты покровительствовали еретикам, служили мессу в «проклятых», то есть подвергнутых интердикту, районах, где осмеливались отпевать и хоронить вопреки запрету иерусалимских иерархов.
По окончании Первого крестового похода лишь немногие воины остались в Палестине. Утратив значительную часть армии, королевство испытало острую нехватку в живой силе и потому старалось поддержать всех, кто выражал готовность с оружием в руках защищать Франкское государство. Таковыми были госпитальеры, численность которых достигла 600 человек после Второго крестового похода, несмотря на то что очередная священная война завершилась неудачно. Поводом к ее началу стало известие о взятии турками Эдессы – завоеванной крестоносцами столицы одноименного графства. Летом 1147 года папа благословил крестоносцев, возглавляемых французским королем Людовиком VII и германским императором Конрадом III Гогенштауфеном.