Но для нас нет еще решительных доказательств, которые могли бы заставить предпочесть второе положение первому. Для нас важно то, что со второй половины XI века в Киеве мы замечаем ясные признаки летописца - очевидца событий, что еще прежде открываем следы новгородс-кого летописца, что в конце XI века открываем известия, обличающие во-лынского летописца, что дошедшие до нас списки начальной летописи предс-тавляют сборники, составленные из Киевской, Новгородской и Волынской ле-тописей, что, по свидетельству владимирского епископа Симона в послании его к монаху Поликарпу, существовал еще старый летописец Ростовский, в котором можно было найти имена всех епископов, поставленных из монахов киевопечерских; что древнейшие списки начальной летописи представляют летопись сокращенную, пополнения которой должно искать в известиях, со-держащихся в позднейших списках, например в Никоновском и других; извес-тия эти не могут подлежать никакому сомнению, не выдуманы позднейшими составителями летописи; выражения вроде таких: «это известие Никоновско-го списка выдумано, потому что его нет в харатейном Несторе», не имеют более смысла в науке; тот же самый вывод должно распространить и на из-вестия, находимые в Татищевском своде летописей, ибо против их достовер-ности употребляли то же самое возражение: выдумано, потому что этого нет в древнейших списках.
После приписки Сильвестра и древнейшие списки более или менее расхо-дятся друг с другом в подробностях. Все они содержат в себе летопись об-щую всероссийскую, или, лучше сказать, княжескую, летопись, ибо главное, почти исключительное содержание ее составляют отношения Рюрикова княжес-кого рода; но и в летописи XII и начала XIII века, как в рассмотренной летописи XI века, в некоторых известиях легко заметить, что они принад-лежат то киевскому, то черниговскому, то полоцкому, то суздальскому ле-тописцу; в конце же XII века известия киевского летописца явственно прекращаются, и у нас остаются две летописи: одна, явно написанная на Волыни, а другая на севере, в Суздальской земле; впрочем, еще прежде, с явственного отделения Северной Руси от Южной, с княжения Всеволода III, замечаем и явственное, так сказать сплошное отделение северной летописи от южной.