«Вижу, - говорил он, - что король Вла-дислав - человек простоватый и во всем подчиняется влиянию Витовта, так мне нужно привязать к себе прежде всего литовского князя, чтоб пос-редством его овладеть и Ягайлом». Начались частые пересылки между Сигиз-мундом и Витовтом, наконец положили свидеться в Луцке, куда должен был приехать и Ягайло. В 1429 году был этот знаменитый съезд трех коронован-ных лиц вместе со множеством вельмож польских, литовских и русских. Пос-ле празднеств начались совещания, и на одном из них император сказал следующие слова: «Я понуждаю папу, чтоб он созвал собор для примирения с гуситами и для преобразования церкви; отправлюсь туда сам, если он сог-ласится; если же не согласится, созову собор собственною моею властию. Не должно пренебрегать также и соединением с греками, потому что они ис-поведуют одну с нами веру, отличаясь от нас только бородами да тем, что священники у них женатые. Но этого, однако, не должно ставить им в по-рок, потому что греческие священники довольствуются одною женою, а ла-тинские держат их по десяти и больше». Эти слова императора скоро были в устах всех русских, которые превозносили его похвалами, к великой досаде католиков и поляков. Но досада последних усилилась еще более, когда они узнали о главном предмете совещаний между Сигизмундом и Витовтом: этот предмет был признание Витовта независимым королем Литвы и Руси. Сигиз-мунд легко успел уговорить Ягайла дать на это свое согласие, но сильное сопротивление, как следовало ожидать, оказалось со стороны прелатов и вельмож польских, у которых из рук вырывалась богатая добыча: Збигнев Олесницкий, епископ краковский, бывший везде впереди по своему характеру и талантам, в полном собрании обратился к Витовту с резкими словами, го-воря, что при избрании Ягайла они руководствовались только духовным бла-гом литовцев, владения которых не могли представить им ничего лестного, потому что были все почти опустошены и разобраны соседними владельцами.