Здесь должно отличать два вопроса: вопрос о мехах, обращавшихся вместо денег и имею-щих ценность сами по себе, и вопрос собственно о кожаных деньгах, о час-тицах шкуры известного животного, не имеющих никакой ценности сами по себе и обращающихся в виде денег условно. Относительно обоих вопросов мы встречаем у исследователей крайние мнения: одни не хотят допускать в древней России металлической монеты и заставляют ограничиваться одними мехами, другие, наоборот, подле металлической монеты не допускают вовсе мехов. Против первого мнения мы уже указали неопровержимые свидетельства источников, против второго существуют свидетельства также неопровержи-мые, например в уставной грамоте князя Ростислава смоленского: «А се по-городие от Мьстиславля 6 гривен урока, а почестья гривна и три лисицы: а се от Крупля гривна урока, а пять ногат за лисицу». Или: «Се заложил Власей св. Николе полсела в 10 рублех да в трех сорокех белки». Здесь мы ясно видим, что подле, вместе с гривнами и рублями принимались в уплату меха, и это самое показывает, что, без всякого сомнения, было время, когда употребление мехов для уплат всякого рода, употребление их вместо денег было господствующим; смоленский князь или его пошлинник вместе с рублем брал три лисицы; частное лицо, какой-то Власий, вместе с 10 руб-лями занял и три сорока белки и обязался уплатить то же самое; так же точно первые князья брали дань с подчиненных племен одними черными куни-цами и белками, потому что серебра этим племенам было взять негде; так точно в это время и частные люди совершали свои уплаты одними мехами.
Явилась металлическая монета, но она не вытеснила еще мехов; выражение:
«А пять ногат за лисицу» - показывает нам переход от уплаты мехами к уп-лате деньгами. Если и князья и простые люди принимали в уплату меха вместо денег, то нет нам нужды рассуждать о том, что ценность пушного товара не могла оставаться всегда одинаковою по различию лиц, имеющих или не имеющих в нем нужду, по различию мест, более или менее богатых этим товаром, что шкуры зверей - товар, подверженный порче, что он теря-ет достоинство даже от частого перехода из рук в руки: ни пошлинник смо-ленского князя не взял бы в казну трех истертых лисьих мехов, ни упомя-нутый Власий не занял бы трех сороков истертых белок, и ясно также, что если в Смоленской области лисица стоила пять ногат, то в Черниговской могла стоить больше или меньше.