На другой день присяга происходила в Успенском соборе, в присутствии патриарха; сюда пришли русские тушинцы, прибывшие под Москву с Жолкевским, - Михайла Салтыков, князь Мосальский и другие. Они подошли под благословение к патриарху, тот встретил их грозными словами: «Если вы пришли правдою, а не лестию и в вашем умысле не будет нарушения православной вере, то будь на вас благословение от всего вселенского собора и от меня грешного, если же вы пришли с лестию, с злым умыслом против веры, то будьте прокляты». Салтыков со слезами на глазах стал уверять Гермогена, что будет у них прямой, истинный государь, и патриарх благословил его. Но когда подошел Михайла Молчанов, то Гермоген закричал на него: «Окаянный еретик! Тебе не след быть в церкви» - и велел выгнать его вон. Гетман и бояре угощали, дарили друг друга; думали, что Смутное время кончилось избранием царя из чужого народа, из царского племени. Но Смутное время было еще далеко до окончания: при избрании Владислава не удовлетворялось главному требованию народа; для успокоения последнего надобно было обмануть его, и временное правительство, не наказавшись прошедшим, решилось прибегнуть к обману. По городам разосланы были грамоты с приказом присягать Владиславу, и в этих грамотах правительствующие бояре писали, что так как советные люди из городов для царского выбора не приезжали, то Москва целовала крест королевичу Владиславу на том, что ему, государю, быть в нашей православной христианской вере греческого закона. Но понятно, что истины скрыть было нельзя; многие очень хорошо знали, что дело о принятии православия королевичем было отложено, и некоторые из них имели сильные побуждения разглашать об этом в Москве, давать знать в стан к самозванцу и по городам; и вот когда другие города повиновались Москве и присягнули Владиславу, Суздаль, Владимир, Юрьев, Галич и Ростов начали тайно пересылаться с самозванцем, изъявляя готовность передаться ему.