Этот трибунал начинал процесс только тогда, когда все его члены единогласно решали, что следует возбудить то или иное дело; наконец, одно из условий гласило, что если король окажет противодействие, ему можно безнаказанно объявить войну.
Энрике IV, как известно, принял эти условия, хотя вскоре снова отрекся от них; между тем сеньоры, по свидетельству современника (Эрнандо дель Пульгара), наводнили главные города своими приверженцами, и целая область (Мурсия) вела почти независимое от короны существование: «В течение пяти лет оттуда не отправлялись и не приходили туда ни грамоты, ни гонцы, ни прокурадор, ни казначей».
Начало упадка феодальной знати. Казалось бы, королевская политика полностью потерпела поражение и дух независимости, проявившийся в защите режима феодальных привилегий, восторжествовал. К счастью, то был не окончательный триумф знати, а лишь кризис, в котором внутренне обреченное дело сеньоров оказалось еще способным к судорожному рывку, к последней вспышке. Вслед за этим знать вынуждена была признать себя побежденной и подать сигнал к отступлению.
Симптомом этой обреченности были изменения в стане знати. Из местного или регионального дворянства, связанного с землей и удаленного от двора, она превратилась в знать придворную, толпившуюся вокруг королевского трона и старавшуюся снискать монаршее благоволение, поддерживая политику короля. Эти тенденции проявлялись знатью даже в периоды острой борьбы с королевской властью, и характерным выразителем подобных тенденций (которые, в сущности, означали молчаливое признание той действительной власти, которой обладали короли) был сам Айяла, фигуру которого мы обрисовали выше. Конкретно эта тенденция выражалась в борьбе за близость к трону, которая происходила на протяжении нескольких поколений. Точно так же дворяне баскских провинций, делившиеся на приверженцев рода Онья и рода Гамбойна, кончили тем, что объединились против враждебных им городов и добились мирной смены власти в этих областях, т. е. создали нечто иное, как современные политические партии.