К этому надо добавить и совершенную утрату инициативы в ведении войны, и растущую внешнюю изоляцию — обстоятельства, которые самым решительным образом подрывали авторитет существующего режима.
В этом же направлении могли действовать и конкретные политические и военные неудачи, в которых, разумеется, не было недостатка. Кстати, как раз летом 347 г., если следовать хронологии К. Ю. Бе-лоха (у Диодора об этом, как, впрочем, и об обращении беотийцев к Филиппу, рассказывается уже после упоминания о смещении Фалека), фокидяне потерпели неприятное поражение при Абах, где они возвели укрепление с целью поставить заслон на пути, которым обычно следовали беотийцы при своих вторжениях в Фокиду. Разбитые в результате неожиданного нападения неприятеля, фокидяне частью бежали в соседние городки, частью — до 500 человек — укрылись в соседнем храме Аполлона, где и сгорели заживо от случайно вспыхнувшего пожара.
Все эти обстоятельства содействовали возрождению политической оппозиции, которая в конце концов, используя недовольство народа и по меньшей мере равнодушие наемников, провела в собрании фокидян решение о смещении Фалека. Поводом при этом послужило стандартное в таких случаях, но здесь, может быть, вполне обоснованное обвинение Фалека в присвоении себе лично реквизированных на нужды всей общины сокровищ Дельфийского храма. Вместо стратега-автократора теперь вновь были избраны три обычных стратега — Динократ, Каллий и Софан, которым было поручено произвести расследование о хищениях в священной казне. Следственная комиссия так, по-видимому, и не решилась привлечь к ответу самого Фалека; тем более круто поступила она с ближайшими его сотрудниками. Один из них, некий Филон, имевший непосредственное отношение к заведованию реквизированными сокровищами и бывший, кажется, главным инициатором проводившихся по приказу Фалека раскопок, был подвергнут самому строгому допросу и под пыткой выдал (или оговорил) целый ряд других лиц.