Это — официальное качество принятого Дионисием титула и, очевидно, также должности архонта Сицилии (с проводимым у Штроекера разделением мы, пожалуй, не согласимся — оно выглядит слишком искусственным). Это, далее, реальное соответствие и несомненная пригодность данного титула для обозначения того, что было достигнуто Дионисием в Сицилии, т. е. особенного вида монархической власти, не унаследованной, а благоприобретенной, и не безусловно тиранической, а претендующей на некую конституционность ввиду проводимого ею диалога с подчиненными общинами. Это, наконец, действительно достигнутая некоторая легитимность в силу внешнего признания и предполагаемой передачи власти по наследству.
Решение вопроса с титулатурою нового сицилийского властителя несомненно стоит в связи и с более общей проблемой — с оценкой основных тенденций политики Дионисия внутри архе. Действительно, основываясь на изложенном выше фактическом материале, можно выделить следующие замечательные черты этой политики, которые находят подтверждение и в усвоенном новой властью официальном обозначении. Прежде всего — и здесь мы совершенно согласны с К. Ф. Штроекером — представляется несомненной связь державной политики Дионисия с геополитической концепцией сицилийских греков, заявленной когда-то еще Гермократом. Все правление Дионисия прошло под знаком борьбы за объединение греческих общин Сицилии и прилегающего района Италии в единое политическое целое, спаянное общим подчинением утвердившемуся в Сиракузах авторитарному режиму и общим же участием в направляемой этим режимом войне с карфагенянами. Что Дионисий использовал тенденции панэллинизма в собственных интересах, отрицать не приходится. Что при построении новой архе, в борьбе с карфагенянами и в спорах с отдельными упорно отстаивавшими свое право на автономию греческими общинами ему приходилось опираться на союз с сикулами и италиками, это также вполне понятно. Однако все это не мешает признать созданное им политическое единство государственным образованием по преимуществу греческим.