Парадокс и одновременно трагедия греческой истории состояли в том, что преодолеть укоренившиеся полисные традиции было невозможно, стоя на почве собственно греческой. А достигнутое чужой волей и чужими силами такое преодоление ввиду неизбежного при этом радикального разрыва с полисными принципами, составлявшими основу основ общественной жизни греков, было обречено на скорое крушение. И так продолжалось, по крайней мере, до вмешательства в греческие дела Рима, и более мощного, и, может быть, более гибкого в своих отношениях с подпавшими под его власть греческими общинами.

Философ у власти: правление Деметрия Фалерского в Афинах(317-307 гг. до н. э.)
Взаимоотношения философской или политической мысли с властью в античном мире (как, впрочем, и в любом ином) могли выливаться в разные формы и иметь различные последствия. В одних случаях, как это было с Платоном в его отношениях с сиракуз-скими тиранами, итогом могло быть полное отвержение носителями авторитарного режима предложенной им программы преобразования их правления в более совершенную форму. В других — власть откровенно шла на сближение с общественным мнением и широко использовала популярные лозунги и идеи, но делала это не в интересах выдвинувшего' их общества, а ради укрепления собственного могущества. Так именно поступили македонские цари с разработанной греческими публицистами панэллинской идеей, что обернулось подлинной трагедией для главного идеолога панэллинизма — Исократа.
Но в истории позднеклассической Греции мы сталкиваемся с еще одним вариантом подобной коллизии, когда приобщенный к философским занятиям человек оказался достаточно гибким, что бы поладить с могущественным властным патроном, утвердиться при его поддержке в качестве правителя-сателлита и в какой-то мере — разумеется, весьма ограниченной — реализовать взлелеянную философской мыслью модель разумного политического устройства. Таким человеком, воплотившим на стыке классики и эллинизма новый тип интеллектуала и политика, был в Афинах Деметрий Фалерский.