Его первым политическим актом было признание «Гентского замирения» и подписание с генеральными штатами договора, названного сначала «Брюссельское объединение», а затем получившего название «Вечного эдикта» (Edicto perpeluo), в котором оговаривались: вывод испанских войск, восстановление всех свобод, поддержка католической церкви, утверждение Оранского правителем Голландии и Зеландии и прекращение религиозных преследований. (Но дон Хуан принял свое назначение отнюдь не для того, чтобы вызволять испанского монарха из того тяжелого положения, в какое тот попал в Нидерландах. Он рассматривал его лишь как средство к осуществлению лелеемой) им мечты о вторжении в Англию. На это предприятие его толкали, с одной стороны, честолюбие и жажда военной славы, а с другой— убеждение (вполне обоснованное) в том, что восставшие именно в Англии находят себе главную поддержку: Узнав об этом проекте, а также о том, что дон Хуан ведет за-его спиной переговоры с папой, Филипп наотрез отказался поддержать проект и не дал приказа о немедленном удалении испанских войск. Дон Хуан задумал еще несколько предприятий, из которых самым фантастическим был план его женитьбы на английской королеве, за которую он действительно посватался. Но все его проекты разбивались о сопротивление Филиппа, к тому же «Вечный эдикт» не оправдал возлагавшихся на него надежд. Голландия и Зеландия отказались его признать, а принц ОранскийВозбуждал и поддерживал сопротивление. По личным соображениям принц не был заинтересован в мирном соглашении, что он и доказал своей хитрой и неуступчивой политикой во время прямых переговоров, которые завязал с,ним дон Хуан (май 1577 г.).
Казалось, что факты должны были отрезвить этого сторонника войны и непримиримости по отношению к протестантам, в чем он доходил до большего усердия, чем даже Филипп. Для того чтобы начать военные действия, дону Хуану требовались войска и деньги, а ни того, ни другого у него не было. Кроме того, приходилось считаться и с тем, что даже верные провинции отказались воевать с восставшими. Дон Хуан с каждым днем терял все больше приверженцев и, по собственному признанию, боялся за свою жизнь.