Новгородцы выставили против Василия Томного 5000 войска, и эту рать летописец называет великою вельми. Разу-меется, мы не можем сравнивать похода Василия Темного на казанского хана с походом деда его Димитрия на Мамая: самые жалобы летописца на чрезмер-ное истощение областей Московских после Куликовской битвы показывают напряжение чрезвычайное.
Таково является, по источникам, состояние дружины и войска вообще. Что касается до остального народонаселения, городского и сельского, то города Северо-Восточной Руси в описываемое время представляются нам с другим значением, чем какое видели мы у городов древней, Юго-Западной Руси. Усобицы между князьями продолжаются по-прежнему, но города не при-нимают в них участия, как прежде, их голоса не слышно; ни один князь не собирает веча для объявления городовому народонаселению о походе или о каком-нибудь другом важном деле, ни один князь не уряживается ни о чем с горожанами. За Владимир и его область борются князья - переяславский и городецкий, московский и тверской, но расположение владимирцев к тому или другому сопернику никогда не кладется на весы для решения спора, как некогда расположение киевлян; ценя важность Владимира и его области, бо-рясь за них, князья, однако, перестают жить в стольном городе отцов, ос-таются в своих опричнинах, это обстоятельство должно было бы дать влади-мирцам большую независимость при обнаружении своего расположения в пользу того или другого соперника: но ничего подобного не видим. Начина-ется усобица в Московском княжестве между дядею и племянником; один из-гоняет другого из Москвы, как некогда из Киева, но о голосе москвичей ни слова, ни слова о том, чтоб князья-соперники прислушивались к этому го-лосу, спрашивали его; говорится о заговоре многих москвичей, бояр, гос-тей и чернецов в пользу Шемяки против Василия Темного, но ни слова о ве-че, о гласном выражении народного мнения, о распре сторон между гражда-нами, как это мы видели в старину на юге; два раза Москва, лишенная кня-зей, предоставляется себе самой: во время Тохтамышева нашествия и после Суздальского боя, и ни в том, ни в другом случае ни слова о вече; лето-писец говорит только о волнении, которое в первом случае было утишено прибытием князя Остея.