Это же честолюбие явилось мощным стимулом его выступления на политическом поприще.
Главное, однако, состояло в том, что честолюбие Алкивиада в духе новых индивидуалистических настроений, а в особенности под влиянием софистической доктрины о естественном праве сильного, было проникнуто безграничным эгоизмом, исключавшим подчинение собственных устремлений идее общего блага. Усвоенный в школе софистов скепсис, доходивший порою до откровенного цинизма, равно как и изощренность в политической демагогии и софистике, делали этого честолюбца вдвойне опасным для афинской демократической республики (ср. замечательные примеры: Xen. Mem., I, 2, 40—46 — разговор Алкивиада с Периклом о сущности закона; Diod., XII, 38, 3; Plut. Ale, 7, 3 — реплика Алкивиада по поводу озабоченности Перикла необходимостью представить отчет о своей деятельности).
Именно в крайнем, осознанном индивидуализме Алкивиада следует искать основание его пресловутой политической беспринципности. В сущности для него в политике всегда была лишь одна цель — личное первенство, к достижению которого он стремился во что бы то ни стало, любыми средствами, дозволенными или недозволенными, отвечавшими тогдашним представлениям о морали или нет. В молодые годы он примкнул к радикальной демократии отчасти в силу традиции своего дома, отчасти в пику своему сопернику Никию, но более всего, как он сам, если верить Фу-кидиду, позднее объяснял в Спарте, ввиду невозможности иначе играть первенствующую роль в Афинах (Thuc, VI, 89, 3 сл.). Однако его деятельность сразу приобрела отчетливо выраженный демагогический характер, и он никогда не колебался пожертвовать интересами партии, к которой в данный момент примыкал, в угоду собственной выгоде или прихоти. Свидетельством политической беспринципности и беззастенчивости Алкивиада было неожиданное соглашение его со своим соперником и противником Никием против Гипербола накануне проведения остракизма в 416 г., следствием чего было изгнание признанного вождя народа и окончательная компрометация самого остракизма как средства общественного контроля над политически значимыми личностями (Plut. Ale, 13, 4 сл.; Nic, 11; Arist., 7, 3 сл.; ср.: Thuc, VIII, 73, 3).