В частности, как указывается далее у того же Плутарха (и, очевидно, все также на основании свидетельств Дурида), на Самосе официальным постановлением традиционный здесь праздник в честь богини Геры был преобразован в праздник Лисандра. Новый этот праздник, справлявшийся с жертвоприношениями и агонами, просуществовал, впрочем, недолго, не дольше, во всяком случае, чем спартанская гегемония на море, конец которой наступил после битвы при Книде (394 г.).
Хотя в вышеприведенном Плутарховом переложении Дурида утверждение о многих городах, назначавших божественные почести Лисандру, обязано своим происхождением скорее всего самому Плутарху, который мог расширительно истолковать свидетельство Дурида об одном лишь Самосе, даже и в таком случае трудно переоценить значение этого засвидетельствованного античной традицией явления. Здесь мы сталкиваемся с дальнейшим и весьма радикальным развитием отмеченной уже в случае с Брасидом тенденции освящения культом личности могущественного полководца и властителя. Если Брасиду в благодарность за то, что он сделал для них, амфи-политы декретировали посмертно героические почести, то Лисандру, очевидно, в меру свершенного им, были определены почести божественные и при жизни. Это один из первых примеров прижизненного воздания божественных почестей полководцу в Древней Греции. В явлении этом нельзя не видеть предвосхищения будущей эллинистической эпохи10. При этом, как правильно подчеркивается у Д. Лотце, очевидны объективные политические основания такой акции. Не абстрактные религиозные мотивы и не какие-либо личные достоинства Лисандра определили решение самосских аристократов учредить AuadvSpeLCt; главную роль сыграли здесь политические заслуги спартанского полководца перед самосской олигархией.
Труднее ответить на вопрос о степени участия во всем этом самого Лисандра. Лотце (здесь именно в духе скептического направления) отвергает мысль о том, что инициатива могла исходить от самого Лисандра, и считает инициаторами самосских олигархов, и только их одних.