Большая сносность положения фессалийских пенестов и пери-еков по сравнению с положением аналогичных групп населения в Спарте несомненно стояла в связи с более рыхлой политической структурой, отличавшей Фессалию от Спарты. Еще и в V столетии Фессалия не представляла собой единого политического организма, но состояла из ряда автономных общин, группировавшихся вокруг знатных родов Алевадов в Лариссе, Скопадов в Кранноне, Эхек-ратидов в Фарсале, которые осуществляли над этими общинами бесконтрольное олигархическое правление (такой вид крайней олигархии, близкой по существу к корпоративной тирании, древние называли династией). Правда, с некоторых пор эти общины в военно-политических целях объединялись в более крупные областные союзы — тетрады, устройство которых традиция приписывала все тому же Алеву Рыжему, а эти последние — в единый фессалийский союз во главе с выборным военачальником-тагом. Однако слабое развитие городской жизни и в связи с этим отсутствие единого экономического и политического центра, способного стать носителем прочных объединительных тенденций, обусловили непрочность и как бы недоразвитость этого единства, которое, после кратковременного периода политической активности в VI в., в классическую эпоху влачило достаточно эфемерное существование.
Все же, как ни медленно свершался процесс социального развития в Фессалии, в конце концов и здесь под его влиянием должны были обнаружиться трещины в традиционном порядке вещей. Решающее значение при этом имели, конечно, спонтанное расслоение фессалийских общин и связанное с этим постепенное формирование настоящих городских центров. Первое обстоятельство должно было иметь своим следствием выделение из фессалийских общин собственно знати, чья экономическая и политическая мощь основывалась на сохранении преимущественных связей с традиционной родо-племенной структурой: экономическая — на удержании в своих руках клеров, обрабатываемых пенестами, а политическая — на использовании в собственных интересах общинных органов власти.