Так или иначе отношения между супругами накалились до предела, и Феба, опасаясь худшего, решила первой нанести удар. Она вошла в сговор со своими братьями Тисифоном, Ликофроном и Пифолаем, и те, по ее подстрекательству и с ее помощью, проникнув ночью в покои тирана, зарезали его спящим (358 г.). По распространенной версии, тело тирана подверглось публичному поношению: было выброшено на улицу и растоптано жителями Фер. Согласно же Феопомпу, труп Александра был брошен в море, однако один из пагасейских рыбаков, будто бы по наущению Диониса Пелагия, которого особенно почитал покойный, выловил тело и доставил его в Краннон, где оно было предано погребению близкими тирану людьми. Надо ли видеть в этом свидетельстве дополнительный штрих к распространенной версии (ведь труп Александра мог быть брошен в море и после поношения) или же вовсе иную и, возможно, более правильную версию, как это полагает Г. Берве, решить трудно.
Позднейшими античными писателями, поэтами и прозаиками (например, Плутархом), смерть Александра Ферского рассматривалась как характерная судьба, а он сам как типичнейший образец жестокого и вероломного тирана. И хотя на этом суждении несомненно лежит печать выработанной уже к концу классической эпохи типологической схемы, в основе своей оно верно. Действия Александра, не одухотворенные никакой принципиальной идеей помимо стремления к сохранению и расширению своей власти, являли собой разительный контраст политике Ясона, и он сам в отличие от своего замечательного предшественника был не более чем грубым и вероломным деспотом. Впрочем, этой «цельности» натуры Александра история античного самовластья обязана некоторыми новыми элементами: в политической области — ростом монархического начала, нашедшим выражение в выпуске монеты непосредственно от имени властителя, а в сфере идеологии — развитием культа счастливого случая, благой судьбы. Последнее нашло отражение в одной любопытной детали, на которую Плутарх обращает внимание, живописуя кровожадность и цинизм ферского тирана. «Копье, — пишет Плутарх, — которым он умертвил своего дядю Полифрона, он объявил святыней, украсил венками и приносил ему жертвы, словно богу, называя именем Тихона» (Pelop., 29, 8). В этом эпизоде нельзя не видеть указания на развитие специфического, характерного для последующей эллинистической эпохи суеверия — почитания богини (счастливого) случая Тихи.