Мегары, Коринф и Ахайя, сдавшиеся победителю, были поставлены под жесткий македонский контроль (в Коринф, как указывалось, был введен македонский гарнизон). С Аргосом, Аркадией, Мессенией и Элидой, которые еще раньше вступили в союз с Филиппом и в последней войне сохраняли дружественный по отношению к Македонии нейтралитет, были укреплены союзнические отношения. Наоборот, против Спарты, которая из неприязни к Фивам не участвовала в антимакедонском выступлении, но теперь не торопилась и с поздравлениями победителю, царь вместе с пелопоннесскими союзниками провел карательную экспедицию. В результате от Спарты были отторгнуты все пограничные области, которые в свое время она захватила у соседей. Аргос теперь получил обратно Кинурию, Тегея и Мегалополь — Скиритиду и земли у истоков Эврота, Мессения — Денталиатиду (на западном склоне Тайгета). Все же, как и в случае с Афинами, царь не пошел на полное уничтожение Спарты и сохранил ее в качестве противовеса и своего рода пугала для прочих пелопоннесских государств — его союзников.
Оценивая в целом политику Филиппа после Херонеи, нельзя не признать, что его действия, направленные на создание нового политического порядка, отличались большой продуманностью и гибкостью. Македонский царь, разумеется, делал все возможное для закрепления своей супрематии в Греции, однако он не форсировал события и не пытался напрямик, используя военный успех, включить греческие государства в состав Македонской державы. Он не мог не сознавать, что если бы даже в тот момент это получилось, надолго сохранить такое господство над Грецией — страной многолюдной, экономически и социально более развитой, чем Македония, вдобавок привыкшей жить в условиях политической свободы и независимости, — все равно не удалось бы.
Разумнее было попытаться создать такую систему отношений, которая позволяла бы македонскому царю, сохраняя фактическое господство, одновременно выступать в роли и на правах естественного арбитра.