Реакция трудящихся была мгновенной. Идея всеобщей забастовки как действенной ответной меры уже созревала в массах. Еще 11 сентября такое предложение было сформулировано на многолюдном митинге в Милане, созванном местной Палатой труда, которая находилась под влиянием революционных синдикалистов. Осуществить это предложение предполагалось лишь по истечении 8 дней. Но как только весть о событиях в Кастеллуццо облетела Италию, всеобщая забастовка вспыхнула 16 сентября стихийно. Центром борьбы стал Милан.
Забастовка приобрела поистине общенациональный характер, и «Аванти!» с гордостью заявила, что это «наиболее значительная всеобщая забастовка, которую знает история международного рабочего движения»78. И действительно: вся Италия — от Турина и Венеции до Неаполя и Палермо, крупные центры и мелкие села — была охвачена стачечной борьбой небывалой еще силы. Опустели фабрики и заводы, остановилось во многих зонах движение поездов и городского транспорта, закрылись магазины. В ряде сельских районов полностью прекратились работы. Митинги, манифестации, не редко сопровождавшиеся столкновениями с полицией, происходили во многих городах.
Консервативные круги были охвачены паникой: казалось, писал впоследствии Кроче, что вся Италия очутилась в руках рабочих, которые могли распоряжаться ею по собственной воле. Они требовали от премьер-министра решительных действий. Между тем тактика Джолитти заключалась в том, чтобы не разжигать искусственно страсти, а дать забастовке исчерпать себя, т. е. зайти в тупик. Он понимал, что движение лишено согласованного и целенаправленного руководства и что он может рассчитывать на объективное содействие реформистских лидеров в достижении сравнительно благоприятного для правительства или во всяком случаем менее опасного исхода классового поединка. Поэтому, демонстративно направляя военные корабли в порты Генуи и Неаполя, Джолитти в то же время предписывал префектам относиться к забастовке «спокойно, без излишней озабоченности».