Об убиении Андрея Боголюбского в обоих списках вставлено суздальское сказание с вариантами; но в Лаврентьевском, между прочим, попадаются следующие слова в обращении к Андрею: «Молися помило-вати князя нашего и господина Всеволода, своего же присного брата» - прямое указание на время и место написания рассказа. Рассказ о событиях по смерти Андрея принадлежит, очевидно, северному и именно владимирскому летописцу; встречается выражение, что ростовцы слушались злых людей, «не хотящих нам добра, завистью граду сему». Под 1180 годом очевиден влади-мирский летописец, ибо в рассказе о войне Всеволода III с Рязанью упот-ребляет выражение: «наши сторожки, наши погнаша». Под 1185 г. в рассказе о поставлении епископа Луки летописец обращается к нему с такими слова-ми: «Молися за порученное тебе стадо, за люди хрестьянскыя, за князя и за землю Ростовьскую»; отсюда ясно также, что писано это уже по смерти епископа Луки. Под тем же годом любопытен в Лаврентьевском списке расс-каз о подвигах князя Переяславля Южного, Владимира Глебовича, рассказ, обличающий северного летописца, приверженного к племени Юрия Долгоруко-го: у суздальского летописца вся честь победы над половцами приписана Владимиру Глебовичу; у киевского дело рассказано иначе. Любопытно также разногласие в рассказе суздальского (Лавр. спис.) и киевского (Ипатьев. спис.) летописцев о войне Всеволода III и Рюрика Ростиславича с Ольгови-чами: суздальский во всем оправдывает Всеволода, киевский - Рюрика. Под 1227 годом читаем: «Поставлен бысть епископ Митрофан и богохранимем гра-де Володимере, в чюдней святей Богородици, Суждалю и Володимерю, Переяс-лавлю, сущю ту благородному князю Гюргю и с детми своими, и братома его Святославу, Иоанну, и всем бояром, и множество народа; приключися и мне грешному ту быти».
Мы сказали, что летопись, известная под именем Несторовой с продолжа-телями, в том виде, в каком она дошла до нас, есть летопись всероссийс-кая; ей по содержанию противоположны летописи местные: Волынская и Нов-городская.