Султан отвечал грамотою, написанною на сербском языке, в которой изъявлял желание, чтоб между ним и великим князем люди благополучно ходили и торговцы торговали; в другой грамоте просил об отпуске в Крым хана Летифа; в третьей просил помогать послу его, Камалу, при покупке редких товаров.
Этот Камал объявил: «Послал меня государь мой к великому князю сказать ему, что он в дружбе и в братстве с ним быть хочет, и спросить, хочет ли великий князь быть с нашим государем в дружбе и в братстве. Но грамот писать мне государь мой не приказал». В 1515 году великий князь отправил снова в Константинополь посла своего Коробова, который должен был стараться заключить с султаном союз против Литвы и Крыма; также стараться, чтоб не было зауморщин, т. е. чтоб турецкие начальства не забирали пожитки умиравших у них русских купцов. Но Коробов возвратился с грамотою, в которой султан давал удовлетворительный ответ только относительно зауморщин; он обещал также прислать нового посла в Москву, но обещание не было исполнено. В 1517 году великий князь говорил с боярами, что у него после возвращения Коробова не было никакой вести от турецкого султана, надобно бы послать к нему спросить о здоровье; отправлен был дворянин Голохвастов и возвратился опять с одним обещанием безопасной торговли. Уклоняясь от заключения союза с Василием, султан, однако, запрещал крымскому хану тревожить московские владения. Понятно, как это запрещение должно было не нравиться хану. Московские благоприятели писали из Азова, что султан прислал сказать хану: «Слышал я, что хочешь идти на Московскую землю; так береги свою голову, не смей ходить на московского, потому что он мне друг великий; а пойдешь на московского, так я пойду на твою землю». Хан сильно осердился, потому что рать его была уже собрана. Чтоб не получать вперед таких запрещений, хан должен был возбуждать неудовольствие султана на великого князя; а последний, чтоб сдерживать крымцев турками, должен был стараться о продолжении дружеских сношений с султаном.