Чего не скажешь о Рембрандте (1606-1669), украшающем своими семью картинами зал XV: его искусство наполнено такой духовной драмой (явленной в драме света и тьмы), что оно выдерживает соседство с католическим спиритуальным напряжением. Но только в нем гораздо больше личной ответственности и чувства одиночества. Три автопортрета Рембрандта 1650-х годов, сосредоточенные на его помятом и старом лице, составляют поразительный контраст с нарядным автопортретом Рубенса. "Портрет пожилой женщины в костюме пророчицы Анны" иногда без достаточных оснований считается портретом матери Рембрандта; зато золотоволосый юноша, читающий книгу, - точно его сын Титус.

В заключение этой половины картинной галереи, в зале N24, - единственный в музее Вермеер (1632-1675): его "Аллегория живописи" рождает в зрителе, как всегда у этого художника, тревожное ощущение того, что происходит нечто важное, смысл чего ускользает от понимания. Cчитается, что это едва ли не лучший Вермеер во всем мире. Некоторые детали прояснены исследователями (на столе - атрибуты искусств), некоторые - нет (старомодный костюм героя, устарелая карта Нидерландов, костюм музы Истории у модели). Картина написана при помощи камеры-обскуры, то есть является точным отпечатком мгновенного образа; возможно, это и делает ее столь интригующей, как интригуют старые фотографии.

По ту сторону вестибюля начинается итальянская школа. Зал I отдан внушительной коллекции Тициана (ок.1488-1576), который в XIX веке не без оснований считался олицетворением чуда живописи вообще -- чуда рождения реальности из мерцающего света, красок и деликатных мазков.