Рыцарям приходилось возводить в ответ не менее внушительные башни, которые строились на общие средства соседями по кварталу и родственниками (консортериями). Если прежде знать контадо ощущала себя инородным городу телом, то теперь она считает себя его частью. Она уже не стремится уничтожить коммуну, а оспаривает у рыцарства власть над нею. «Нобили, владевшие в окрестностях замками и держаниями, желали стать консулами и править, как господа, а другие, тоже знатные и благородные люди, но не имевшие замков, противодействовали им» 18. Иными словами, сугубо итальянский процесс урбанизации затронул старофеодальную верхушку. Совет тосканской знати в Эм-поли в 1260 г., на котором решалась судьба Флоренции, выразительно обнаружил итоги этой эволюции. Предложение снести с лица земли ненавистный пополанский оплот, исходившее от полунезависимых графов контадо, не нашло поддержки у большинства. Высокородный Фарината Уберти, с гневом обнаживший меч и поклявшийся в любви к родному городу, тем самым не только дал повод Данте написать несколько прекрасных терцин, но и доказал, что крупный нобилитет сильно изменился по сравнению с XI в.
Граница, разделявшая знать и рыцарство, была относительной и подвижной. И вообще группы, составлявшие население итальянского города, не знали в XII—XIII вв. сословного окостенения и незыблемых барьеров. Бурное экономическое развитие размывало всякие барьеры, порождая множество переходных социальных состояний и структурных средостений. Не учитывая этой удивительной и сложной изменчивости, невозможно что-либо понять в истории средневековой Италии.
Однако относительность границ не означает их исчезновения. Констатируя господствующее положение рыцарства в городах XII в., нельзя забывать, что это — нобили особого рода, мало похожие на своих, скажем, северофранцузских собратьев, что они принципиально отличны от прежней земельной знати и что потому, собственно, вальвассоры и смогли слиться с коммунальным движением, отнюдь не лишив его антифеодального смысла.